- Нищий-бизнесмен
- "Староста бедноты"
- Нищенские специализации
- "Кормление подлинных бедняков"
- Приюты для нищих
- Пожар за Яновской заставой
- Республика побирушек
- Жертва лотереи
- Нищий-модель
До сих пор мы сталкиваемся с ними практически ежедневно. Разного возраста и облика, одетые в лохмотья или выглядящие более-менее прилично, грязные или чистые, беззубые или с металлическими коронками во рту, обращаются они к нам за милостыней. Можно долго спорить про моральную и эстетическую стороны попрошайничества, его социальные и экономические основы, можно жалеть или ненавидеть нищих, но не замечать их в повседневной жизни просто невозможно. Сегодня нищие являются обязательной частью колорита львовских улиц. Ну а если заглянуть в глубину истории, то там мы обнаружим тех же самых нищих.
Как утверждает блестящий знаток львовской старины Павел Гранкин, община нищих существовала во Львове уже в 1471 году. Собирались тогдашние нищие в районе современной улицы Киевской. Попрошайничать ходили не только в город, но и к пригородным церквям и монастырям. Особой популярностью у львовских нищих пользовались церковь Святого Юра и костел Святого Станислава. Часто нищие сидели, выпрашивая милостыню, у приодорожных крестов и скульптур на путях, ведущих во Львов. Одна из таких скульптурных композиций, изображающая муки Господа, которую установил Эразм Сикст, стала в конце XVI века традиционным местом сборищ городских попрошаек. Тогдашние городские хроники часто упоминают "Трясиголову" - "старшего" львовских нищих, который имел обыкновение сидеть под скульптурой, поставленной Сикстом.
В общем, вполне логичным и обоснованным является предположение, что нищие во Львове существовали всегда. В то же время архивные документы свидетельствуют, что в старину порядка среди нищенской братии было явно больше. Уже в начале XVI века во Львове возникла копорация нищих, или, как их тогда называли, дедов. Дедовская корпорация имела собственную эмблему и право ведения цеховой книги. Известный украинский историк Иван Крипьякевич считал дедовский цех единственным городским профессиональным объединением, которое не дискриминировало своих членов по религиозному или профессиональному признаку. Украинцы, которые входили в корпорацию, были ограничены только в том, что не могли посещать городскую баню.
Публичное право регулировало статус нищих положениями конституции 1496 года. Все нищие делились на три категории. В первую входили нищие, которым по тем или иным соображениям городские власти официально предоставили право попрошайничать. Вторую составляли люди, неспособные к труду из-за физических или психических недостатков, подтвержденных специальными документами. Третью группу составляли физически здоровые люди, не желавшие честным образом зарабатывать себе на жизнь и прибегавшие к обману. К двум первым группам государство никаких претензий не имело. Что же касается "нелегальных" нищих, то закон предписывал их вылавливать и отправлять на работы по строительству крепостей и других оборонительных сооружений. В тех случаях, когда городские власти недостаточно энергично исполняли свои обязанности по выявлению таких нищих, на орагны власти мог быть наложен высокий штраф. Конституция сейма 1588 года подтвердила положения конституции 1496 года и ввела дополнительную ответственность должностных лиц города за недостаточно энергичную борьбу с нелегальными попрошайками.
В 1515 году во Львове была введена специальная должность надзирателя зв городскими нищими - старосты дедов (Judex pedanus). Львовяне называли этого старосту "бабским войтом" или "старостой неимущих". Его избирали сами нищие, а от городских властей этот староста получал три гроша в неделю. Должностные обязанности "бабского войта" состояли в надзоре за "нищими, тунеядцами и бродягами" и удалении "чужих" нищих из города. В то время считалось, что на селе, где постоянно нужны рабочие руки, каждый может заработать себе на хлеб, работая по найму. В 1520-30 гг. львовские украинцы даже удостоились чести встать у руля "профобъединения" нищих. Старостой неимущих (starosta mendicorum) в те годы был Макар, один из трех известных нам по документам тогдашних нищих-украиницев.
Традиционными местами проживания нищих в стариннном Львове были Нищенская и Каличья горы (современнные улицы академика Колессы и Каличья гора). Однако не все нищие предпочитали житье-бытье в районе указанных гор. Архивные документы свидетельствуют, что многие из городскихь нищих жили и в других районах города. Тот же Макар, например, жил в Краковском предместье, Климко обитал на улице Шпитальной, а Тимко на улице Пальчиковской, "на конце от поля".
Среди нищих Львова попадались и такие, которые владели собственным домом и участком земли, очевидно скромными, ибо в городских документах они как правило упоминаются в уменьшительной форме: "домик и огородик". Цена таких построек была очень небольшой - от 3 до 16 злотых. У некоторых нищих были собственные семьи. В городских актах сохранились записи о детях нищих-украинцев начала XVI века: "Макар имеет Иванца и Хведю,а Климко - Остапка и Орыську".
Интересно, что некоторые нищие, помимо своей основной работы, пытались зарабатывать и какими-то иными способами. Например, упомянутый выше Климко пробовал вести торговлю, купив у зажиточного львовского патриция Вольфганга Шольца здание за 30 злотых, однако, судя по всему, с небольшим успехом. О неудачности торговых затей этого львовского нищего свидетельствует хотя бы срок, в течение которого он выплачивал Шольцу полную стоимость строения - 6 лет. Рассрочку Климко оптимистично гарантировал залогом в виде "всего своего имущества и торговых заведений, которыми обладает или будет обладать в будущем".
Время от времени деяния львовских нищих попадали на страницы городских хроник. Так, например, некоторые львовские нищие отличились осенью 1672 года. После того как турецкое войско сняло с города осаду, львовские нищие вместе с городской беднотой ринулись как саранча на покинутый турками лагерь ( на современной горе Вроновских). В поисках чем бы поживиться мародеры даже раскапывали могилы и сдирали с полуразложившихся трупов белье и похоронные саваны.
Милостыню львовскеи нищие просили, как правило,у церквей и костелов, либо рядом с воротами городских кладбищ. Обитатели расположенного в пригороде приюта для больных проказой, который существовал во Львове еще в первой четверти XV века, обычно просили подаяние у городских ворот. При этом прокаженные носили специальные рукавицы, а также использовали специальные сумки, привязанные к длинным посохам - это делалось для того, чтобы избежать физического контакта со здоровыми людьми. Традиционно милостыню раздавали во время закладки церквей и костелов, визитов во Львов высоких гостей, а также торжеств по поводу военных побед или государственных праздников.
В зависимости от способа сбора милостыни средневековые нищие делились на несколько групп. Самую большую группу среди тогдашних попрошаек составляли физически неполноценные лица и инвалиды. Как правило, про свой физический недостаток нищие с гордостью рассказывали, что он является следствием войны или получен в результате пыток, которым их подвергли за отказ отречься от Христа магометане или язычники. Дополнительной разновидностью этого вида просьб был рассказ о том, что выпрашиваемые деньги предназначены на выкуп близких, оказавшихся в турецком плену, или даже самого просящего, "отпущеннного под честное слово". В качестве доказательства просящие часто демонстрировали кандалы, в которых их будто бы содержали, или написанные на непонятных языках документы, которые-де подтверждали их слова.
Религиозно-мистическое направление в нищенстве было представлено типом обвешанного образками и амулетами попрошайки, который вещал о своих паломничествах в Палестину и другие святые места. Такие нищие при случае активно продавали склянки с водой из Иордана, щепки от креста Спасителя, камни с Голгофы и прочие сувенирно-лечебные мелочи. Вместо обычного заклинания: "Помогите-выручите, еду в Киев (или в Харьков), жена болеет, деньги украли..." на улицах средневекового Львова звучало: "Подайте, только что из Рима (или Иерусалима) прибыл, по святым местам ходил". Каждый уважающий себя нищий в то время должен был на зубок знать основные молитвы и псалмы, разбираться в вопросах церковной догматики и даже быть немного мистиком. Люблинский бурмистр и поэт эпохи Ренессанса Себастьян Фабиан Клёнович (1545-1602) написал о галицийских нищих целую поэму "Торба Иуды", в которой детально разложил по полочкам все основные нищенские профессии и специализации. В 1612 году появилась сатирическая поэма о жизни нищих в Речи Посполитой под названием "Паломничество нищих", в которой анонимный автор с юмором изобразил жизнь джентльменов сумы и посоха. Надо сказать, что психологические аспекты выпрашивания милостыни за последние несколько сотен лет ничуть не изменились. В изданном в 1885 году Фрацем Ксаверием Мрочком этнографическом очерке об истории нищенства мы находим такие примеры старинных нищенских речовок: "Отец милосердный! Соколик любезный! Господинчик! Панчик! Не обделите бедного калеку, слепого, темного, не способного работать! Проявите милость вашу, уделите что-нибудь от щедрот своих" и т.д.
В те стародавние времена считалось, что нищие ближе к Богу, чем рядовые обыватели, поскольку, имея больше свободного времени, они больше молятся. Подавая нищим, люди иногда просили их молиться за конкретных особ. Широко было распространено поверье, что если не подашь нищему монетку, то можешь заболеть. Согласно другой легенде, посмертная участь каждого человека будет зависеть от сумм, розданных при жизни нищим.
Уже в 70-х годах XIV века во Львове существовал приют для нищих, действовавший под эгидой госпиталя, находившегося рядом с костелом Святой Елизаветы на современной площади Ивана Подковы. С 1403 года действовал госпиталь Святого Духа, в котором лечили нищих. В начале XVII века монастырь Святого Лазаря, который до той поры размещался где-то на Каличьей горе, перенесли в специально для него построенное помещение на современной улице Коперника. В этом монастыре находили прибежище не только калеки и убогие, но и старые некрасивые женщины, так и не вышедшие замуж, которые собирали на улицах города "пожертвования" на содержание нищих. Для нищих и городской бедноты также организовывали обеды и ужины в монастырях. Бернардины ежедневно подкармливали 20-30 человек, доминиканцы - 30, франицисканцы - аж 60. Кроме того, все монашеские ордена раздавали нуждающимся определенное количество хлеба, а также передавали магистрату пожертвования для убогих, в общей сумме от 300 до 500 злотых ежегодно. Исключительной "щедростью" славились львовские иезуиты, которые обедов для нищих не устраивали вообще, но зато каждый месяц передавалир магистрату аж по 5 злотых на нужды нищих, калек и убогих.
Магистрат средневекового Львова относился к городским нищим в целом толерантно. Известно лишь несколько широких кампаний по очистке Львова от попрошаек. Чаще всего истинная цель акций против нищих состояла в том, чтобы изгнать из городских пределов потенциальных носителей заразы в тот период, когда существовала потенциальная угроза эпидемий. Так, например, в 1548 году во Львове был создан специальный пост надзирателя за соблюдением санитарных норм в городе, который, среди всего прочего, обязан был изгонять нищих из города. На рассвете в сопровождении стражи этот ревизор обходил улицы, выпроваживая обнаруженных нищих за городскую черту. В обычное же время нищие не привлекали к себе внимание и никаких силовых мер к ним не применялось. Известно, что в 1559 году князь Симеон Слуцкий переоделся нищим, чтобы, обманув стражу, пробраться к Гальшке Острожской, прятавшейся от преследователей в Доминиканском соборе.
В XVIII столетии количество нищих во Львове резко увеличилось. Этому печальному факту поспособствовали общий экономический упадок Польской державы, а также атмосфера политической неопределенности. Многие здания во Львове стояли в руинах в это время, давая приют бездомным нищим. Активную борьбу с нищенством повели лишь новые австрийские власти. На количество городских нищих обратил внимание во время визита во Львов австрийский император Иосиф II. Желая лично разобраться в проблеме, его величество посетил госпитали для нищих и калек.В изданном позднее правительственном постановлении 1786 "О питании подлинных убогих" рекомендовалось создать при церквях и костелах общественные комитеты, которые должны будут заниматься сбором пожертвований на питание для нищих и инвалидов. По мнению чиновников, ежедневно нужно было тратить на еду для нищих не меньше 3 крейцеров на взрослого и 1,5 крейцера на ребенка.
В 1787 году была реорганизована львовская городская служба надзора за нищими. Тогда же были объединены госпитали при костелах Святого Духа, Святого Станислава и Святого Лазаря, и на их основе был создан городской приют для калек. В октябре следующего года было предано гласности распоряжение "Об общественной безопасности в городе Львове", согласно которому "нищих, которые спят на улицах" надлежало помещать под арест на 24 часа на хлеб и воду. Во время чрезвычайно суровой зимы 1803 года, когда в предместьях города замерзло несколько человек, львовский магистрат был вынужден открыть для нищих и бездомных специальные ночлежки. В нескольких таких заведениях в разных районах Львова бездомным давали еще и горячую пищу. Арендную плату за помещения для этих приютов, а также стоимость дров оплачивали городские власти. Число нищих во Львове и его окрестностях, тем не менее, продолжало увеличиваться, потому в 1811 году губернатор Питер Гесс создал постоянно действующую комиссию по делам нищих и инвалидов. Главой комиссии, в которую вошли представители всех церквей города, стал армянский священник Иван Шимонович. По инициативе губернатора 22 февраля 1811 года была проведена ревизия всех городских нищих. "Чужих", большинство которых были уроженцами Буковины, выслали из города, а "своих" отправили в приют для инвалидов. По распоряжению наместничества с 1 марта того же года при приюте для инвалидов был создан Дом труда, чтобы бывшие нищие смогли сами заработать средства на свое содержание. После кровавых наполеоновских войн было выпущено специальное распоряжение о нищих-калеках в военных мундирах. Таких инвалидов следовало отправлять в ближайшие воинские части, где должна была производиться проверка их принадлежности к армии. В 1860 году было основано добровольное благотворительное товарищество Святого Иосифа Ариматейского, которое взялось помогать на собственные средства нищим и беднякам. В течение следующей четверти века товарищество оказало помощь более чем 16 000 человек.
17 ноября 1888 года приют для инвалидов получил свой собственный отдельный статус. В 1893 году городские власти выделили средства для покупки нового помещения для крупной ночлежки. Новая ночлежка, имевшая мужское и детское отделения, размещалась на улице Клепаровской. При ней действовали мастерские по изготовлению обычной и гнутой мебели, обуви, корзин и других не слишком сложных предметов быта и обихода. По религиозным праздникам ночлежку посещали греко- и римокатолические священники. В конце XIX века в приюте ежегодно зимовало около 400 человек. 1 ноября 1893 года был открыт подобный приют и для женщин, опекой которого занимались участницы светских отделений монашеских орденов.
Во второй половине XIX века за городской заставой верхнего Лычакова некоторое время существовала настоящая республика нищих. Там нищие жили и вели совместное хозяйство, а поскольку их халупы находились уже за городской чертой, на землях села Кривчицы, то полиция в течение долгого времени закрывала глаза на это поселение. Постепенно нищие решили, что раз их никто не трогает, то они могут делать все, что заблагорассудится, и начали докучать местному населению. Только тогда, когда оргии и бесчинства нищих начали выходить за все мыслимые границы, в дело вмешалась полиция и ликвидировала незаконное поселение. Изнанные из Кривчиц нищие затем обосновались в северных предместьях Львова.
В 80-х годах XIX века дармовыми пристанищами для львовских нищих стали склады сена, принадлежавшие Юзефу Роснеру и находившиеся за Яновской заставой. Сено, которое этот предприниматель заготовлял для австрийской армии, хранилось в открытых со всех сторон сараях, а потому в нем часто устраивались на ночлег бродяги. Особенно много бродяг и попрошаек собиралось у складов Роснера зимой. Публика эта была весьма бесшабашной, а потому рано или поздно дело должно было закончиться очень печальным образом. В четвертом часу утра 17 января 1886 года склады Роснера запылали. На место пожара быстро прибыли пожарные и целая толпа львовян, но дать отпор огню они уже не смогли. В дым превратились несколько тысяч центнеров первосортного сена, предназначенного для нужд императрской кавалерии. Впрочем, самым страшным было не это. В пламени погибли несколько десятков нищих и бродяг, которые ночевали, зарывшись в сено. Спасти удалось лишь двоих, которых с риском для собственной жизни вытащил из огня львовский пекарь Казимир Зайончковский. После того как пожар был потушен, собранные на пепелище кости были собраны в шесть больших гробов и похоронены на Стрыйском кладбище. Сегодня гуляющие по тенистым аллеям в верхней части Стрыйского парка жители и гости Львова часто и не подозревают, что под их ногами нашли свой последний приют несчастные жертвы зимнего пожара 1886 года.
Среди погибших в этом пожаре был известный в городе нищий Юлиан Ш., который происходил... из богатой и авторитетной в городе семьи. Его история могла бы послкжить прекрасной иллюстрацией к предостережениям об опасности неуемной гордыни и бездумного потакания своим страстям. В молодости Юлиан был офицером австрийской армии. Получив колоссальное многотысячное наследство, он стал вести разгульную и безудержную жизнь.
С подчиненными по службе он был груб и жесток, с равными по чину коллегами нетерпим, близких друзей не имел. Быстро промотав родительские деньги, Юлиан погряз в долгах, а затем из-за постоянных скандалов по малейшему поводу был уволен со службы. Оставшись без каких-либо средств к существованию, бывший офицер был вынужден попрошайничать на улицах. Закончил свою жизнь этот бывший баловень судьбы январской ночью в пламени пожара за Яновской заставой.
Кроме денежных пожертвований и обедов для нищих в монастырях и ночлежках, во Львове была распространена практика кормления бедняков в частных домах. У некоторых нищих были даже разработаны специальные графики на ближайшую неделю, в какую квартиру и когда придти, чтобы получить миску супа и кусочек мяса. Жители Львова пересказывали друг другу забавные истории, как некоторые нищие подвергали критике кулинарные способности хозяев или даже делали заявки на то или иное блюдо в меню на предстоящую неделю. В Лычаковском предместье для нищих иногда устраивали специальные банкеты. Заколов свинью и закупив горилку и пиво, хозяева затем приглашали просто с улицы или из ночлежки 12 нищих для участия в банкете. Прислуживать гостям за столом мог даже сам хозяин. Нищих кормили и поили до тех пор, пока они не начинали падать под стол и там засыпать. Известный автор ностальгических очерков об истории львовских предместий Адам Краевский считал такие банкеты чем-то вроде искупления местными жителями постоянных драк и пьянства, которыми славилась Лычаковка.
Некоторые из львовских нищих были не просто известными людьми, но и имели свои поучительные истории, которые передавались из уст в уста. Почти знаменитым из-за своей грустной истории стал бывший мастер-лепщик Юзеф, неприметный человечек, в 1910-х годах постоянно просив ший милостыню у Латинского кафедрального собора. Известный львовский историк литературы и писатель Ян Парандовский со слов своей бабушки пересказал печальную историю его жизни. Юзеф был хорошим мастером и неплохо зарабатывал. Жил, правда, скромно, хотя и не бедствовал. Онако была у него одна болезненная страсть - он очень любил играть вразличные лотереи. Как рассказывала бабушка Парандовского, однажды Юзеф решил наклеить купленный лотерейный билет на дверь своего жилища, чтобы тем самым покончить наконец с привычкой, которой он придавался на протяжении почти 20 лет. И надо же было такому случиться, что именно на этот билет выпал крупный выигрыш. Убедившись, что выигравший номер совпал с номером приклеенного к двери билета, Юзеф не на шутку разволновался. Опасаясь повредить билет при попытке отклеить, Юзеф просто снял дверь с петель, погрузил ее на тачку и повез ее в пассаж Андреолли, где размещалась лотерейная контора. Как и следовало ожидать, сотрудники лотерейной службы отказались выплатить ему выигрыш, ибо, понятное дело, дверь же не подошьешь в папку с билетами и бумагами. В конце концов начальник службы разрешил Юзефу оставить дверь в офисе, пообещав разобраться в этом вопросе. Юзеф так и сделал, но, вернувшись домой, обнаружил, что его обокрали. Неизвестные злоумышленники воспользовались отсутствием двери и вынесли из жилища лепщика буквально все, включая даже мебель. А когда выяснилось, что произошла ошибка и никакого выигрыша он не получит, бедолаге Юзефу не оставалось ничего другого, как идти нищенствовать.
Но не все нищие надеялись лишь на доброту милосердных людей. Легальным способом заработка было хождение по дворам с шарманкой. "Если бы у меня не было шарманки, пришлось бы сидеть где-нибудь у церкви с протянутой рукой", - говорил один из тогдашних уличных музыкантов. Некоторые львовские нищие подрабатывали тем, что исполняли небольшие поручения или оказывали мелкие услуги жителям и гостям города.Довольно необычным образом зарабатывал себе на хлеб пожилой нищий, который в начале ХХ века побирался на площади у собора Святого Юра. Проживал он в пещере, которую своими руками выкопал в котловане на том месте, где собирались строить некое здание. Строительство по каким-то причинам было остановлено, и старик так и продолжил жить летом и зимой в своей земляной норе. Одеялом ему служило широкое рыжеватое пальто-балахон. Живописный дед частенько подрабатывал натурщиком. Студенты Академии художеств часто конфликтовали с политехниками из-за того, кто будет первым рисовать этого нищего. Пышная белая борода, высокий гладкий сократовский лоб, постоянная усмешка в пышных усах составляли "творческое амплуа" этого старика. Часто он служил моделью для изображения святых. За свою жизнь этот нищий успел побывать святым Петром, Иосифом, Войциком и другими, менее известными религиозными персонажами. В хорошую погоду студенты рисовали деда в сквере у Политехники, или у собора Святого Юра.
За позирование начинающим художникам старик брал деньги, а поскольку четкой таксы на такие услуги не было, то он не чурался и водочно-спиртового эквивалента. При этом он не спивался и не терял своей "бравой" внешности. Излюбленным занятием нищего-модели были поездки по всему городу на трамвае от одной конечной остановки до другой. Иногда, предварительно выпив в кабачке Кияка, дед начинал приставать к кондуктору с разными полуфривольными разговорами, чем веселил весь вагон. Будучи в хорошем настроении, этот нищий любил демонстрировать старую бронзовую медаль, которую он получил за участие в битве при Садовой, при этом поясняя, что медаль он получил "за быстрые ноги", ибо он был чуть ли не единственным в своем батальоне, кто сумел убежать от пруссаков. В первые дни мировой войны старик куда-то исчез из Львова. Рассказывали, что он переехал в пригород Львова Снопков, куда его пригласил на житье известный художник Сихульский.
Отдельную категорию нищих составляли городские сумасшедшие, которым, впрочем, не просто подавали милостыню, а оплачивали какую-то умственную "услугу". Легендарный Ясьо-дурачок годами стоял у известного отеля "Жорж", иногда конфидециально предупреждая прохожих и гостей отеля, чтобы они не покупали у его матери борщ, ибо в нем, по его словам, как раз сегодня утопилась мышь. Даже когда мать бедного идиота давно померла, Ясьо все равно продолжал рассказывать всю ту же самую историю. История с мышью если и имела место, то лишь один раз, а вот длинный язык Яся постоянно портил коммерцию его матери, которая действительно в 80-х годах XIX века торговала борщом у цветочных рядов на площади Рынок. Интересно, что Ясьо иногда давал сдачу с милостыни, полученной за "ценную информацию", про утонувшую в борще мышь. Монетки Яся некоторые считали талисманом и носили в портмоне на счастье. Считалось, что эти монетки помогают при игре в карты, ибо притягивают пульку.