- Львовский лупанарий
- Женское рабство
- Бордель "На мостках"
- Австрийские порядки
В большинстве позднесредневековых городов Европы проституция и дома разврата существовали абсолютно легально. В Кракове и Праге были даже своеобразные "профобъединения" жриц любви. Городские власти устанавливали правила поведения и места обитания девушек не очень скромного поведения, вводили для них специальные детали одежды (чаще всего красного цвета) и т.д. Часто надзор за соблюдением проститутками этих правил возлагался на городского палача. Хотя посещение дома разврата никак не каралось, но и благочестивым это занятие тоже никто не считал. В львовских архивах можно отыскать упоминания о том, что некоторые из львовских цехов устанавливали правила, запрещавшие членам цеха посещать лупанарий. И хотя проституция во Львове считалась правонарушением, но за торговлю телом, как правило, не карали. Лишь в документах XVIIIвека начинают попадаться сведения о наказании "непотребных девок" батогами. В частности, в 1735 году за битье нескольких шлюх батогами магистрат Львова выдал цепарям 6 грошей.
Несколько лет тому назад, в ходе работы одной из первых в независимой Украине украинско-польских научных конференций, посвященных истории Львова,некий известный краковский профессор К. поведал собравшимся, что ему удалось найти в польских архивах пикантные сведения относительно стародавних контактов между Краковом и Львовом. Ученый натолкнулся на документ начала XV века, в котором сообщалось про приезд в Краков "очень искуссной в своем ремесле" публичной девки Катруси Львовянки (Katarzyny Leopoliency). К сожалению, уважаемый исследователь не назвал более точной даты этого достопамятного события, но из его слов получалось, что произошло это через несколько лет после Грюнвальдской битвы ( 1410 г.) - то есть, значительно раньше общеизвестной даты появления в столице Галиции первого дома распутства.
Львовская традиция приписывает создание первого дома терпимости некоему итальянцу, который открыл это заведение в 1473 году в том месте, где ныне находятся руины синагоги Нахмановичей ("Золотая роза"). По поводу открытия лупанария, кстати говоря, случилась интересная ошибка, так как при переводе с латыни на польский соответствующего упоминания у Зиморовича "купец из Бергамо" превратился в "купца из Пергама", вследствие чего немало знатоков львовской старины стали приписывать сомнительную славу не итальянцу, а какому-то мифическому "купцу с Востока".
Люция Харевич полагала, что основателем первого львовского дома распутства мог быть бергамский купец Русетто, имя которого несколько раз встречается (и при том в довольно пикантном контексте) на страницах официальных документов. Русетто долгое время жил в Кафе ( ныне город Феодосия в Крыму)и, пользуясь привилегией от 1466 года короля Казимира Ягеллончика (1447-1492) для этого города, занимался работорговлей. В 1472 и 1474 годах Русетто провез через Львов транспорты рабынь, в основном уроженок Грузии. Среди привезенных во Львов в 1472 году рабынь было три православных женщины - две из Абхазии (Агнета и Люция) и одна из Мегрелии (Мария), а также две католички - Марта (genere getica), которая, как можно предположить, была откуда-то с Балкан, и Мария. У Марты-католички был сын Ежи, а еще один ребенок был у православной Люции. Правда, в нашем городе у итальянца возник дефицит денег, а потому он вместе со своим партнером Франциско де Павиа был вынужден занять у львовского мещанина Лукаса Линдера 100 венгерских злотых, которые пошли на содержание невольниц в городе.
Привезенные итальянцами рабыни задержались в городе надолго. В 1473 году еще один итальянский работорговец Джането Ломеллино заверил у городских властей документ, в котором обещал предоставить рабыням свободу при условии, что в течениие 12 лет в Генуе они будут отрабатывать потраченные им на них деньги (pecunia in se habita), но если по дороге они от него сбегут, то договор утрачивает силу. Дети же получали свободу сразу. В 1474 году, провозя через Львов вторую партию рабынь, Русетто прямо здесь продал женщин упомянутому выше Ломеллино из Генуи со специальным разрешением на вывоз невольниц из города. Надо сказать, что невольничество не было чем-то необычным во Львове. Стародавние законы армянской общины, например, подробно регламентировали положение рабов, отдельно христиан, а отдельно - язычников, причем специально перечислялись условия, при которых раб мог быть освобожден.
Существование борделя во Львове еще в первой половине XV века аргументированно подтвердил некто Владимир Стефанович (считается, что это был известный исследователь львовской архитектуры, который в данном случае просто спрятался под творческим псевдонимом). В архивных документах засвидетельствован факт ремонта водопровода в городском борделе, на который было выделено 12 грошей. Еще один "ремонт труб" имел место в 1549 году, причем городские власти заплатили мастерам за работу 20 грошей. Мы можем лишь позавидовать стабильности тогдашних расценок на работу сантехников, которые почти не изменились за целое столетие.
Как удалось установить все тому же Владмиру Стефановичу, помещением для львовского дома терпимости в XVI веке служила бывшая корчма села Лопушна. Здание выкупили городские власти, разобрали на части и перевезли во Львов. Здесь строение вновь собрали близ городского арсенала напротив конной мельницы. Во время Великого пожара 1571 года здание сгорело, но благодаря показаниям свидетелей в судебном деле 1606 года сохранилось его достаточно полное и детальное описание. "Веселый домик" состоял из светлицы и шести рабочих помещений, по три с каждой стороны от главной комнаты. Светлица была в длину 12 локтей, а "номера" по 6 доктей в длину и 4 в ширину (примерно 3,6 Х 4 м). Лупанарий имел два входа: один - со стороны конной мельницы, а второй, для посетителей, предпочитавших анонимность, со стороны городских стен. Псоле пожара 1571 года дом распутства на некоторое время перенесли к мастерским при арсенале. Затем лупанарий перевели на улицу Рускую в дом Юрия Войнара (сейчас дом № 2).
Известный польский поэт Ян Анджей Морштин, перечисляя в одном из своих произведений самые известные бордели Речи Посполитой, вспоминает и Львов: "... кто ученичество прошел в Люблине на Четверзе
Кого знают как господина в варшавской Баште, на Мостках во Львове,
Или за шинком в Смольной яме в Кракове".
Можно предположить, что названное поэтом место располагалось на Жовквской улице на отрезке от Старого Рынка до Краковской площади, который и ныне называется "На мостках". Это место являлось вполне подходящим для функционированя заведения сферы интимных услуг благодаря близости к местам торговли и к заполненному потеницальными клиентами Нижнему замку.
Интересно, что с течением времени услуги жриц любви сильно подешевели. В 1735 голу сеанс "интимных удовольствий" стоил во Львове весьма скромную цену в 12 грошей. Для сравнения укажем, что камещик в ту пору зарабатывал 30 грошей за рабочий день, так что теоретически на свою каждодневную заплату он мог 2, 5 раза посетить "дамочку веселого нрава".
Может показаться парадоксом, но захват Галиции Австрией, известной своим антипроституционным законодательством, привел лишь к увеличению числа городских проституток в том же Львове. В Австрии проституток нещадно штрафовали, а если проститутка кого-нибудь заразила - то сажали под арест. Клиентам жриц Венеры тоже грозили штрафы и даже аресты. В отдельных местностях практиковался варварский ритуал изгнания проститутки из поселения. Раздетую догола жещину вели к месту экзекуции, где облачали в мешок, завязав его на шее. Затем палач брил жещине голову наголо. После этого оголенный череп мазали дегтем и в таком виде проститутку выставляли к позорному столбу для глумления над ней горожан, среди которых, как несложно догадаться, было немало ее бывших клиентов. Ну а потом несчастную "жертву морали и нравственности" привязывали к скамье, били батогами по голому телу и затем вывозили на тачке за пределы населенного пункта.
О большом количестве проституток во Львове упоминал в своих записках Генрих Готфрид Бретшнайдер, известный ученый, приглашенный на работу в местный университет. Он писал: "Я еще в жизни не видел города, столь подверженного распутству и мошенничеству". Продажных девок, одетых в шубы из барсуков, завешанные алыми или пурпурными шалями, снует тут столько, что Берлин может показаться Иерусалимом по сравнению с этим Вавилоном". Ученый также отмечал, что роль посредников в этой продажной любви играют некоторые местные евреи, которые бродят по улицам, подыскивая клиентов. Сами барышни в это времят сидели дома, ожидая, что сутенер приведет жадного до ласк мужчину. Известно также, что во Львове существовала целая индустрия подпольных акушерок и повитух, обслуживавших проституток в случае необходимости.
Еще один ученый, профессор Львовского университета Бальтазар Гакет, живший во Львове в конце XVIII века, писал, что отсутствие надзора за детьми и обман мужей - вот главные приметы львовянок. По его мнению, для того чтобы повысить уровень нравственности в тогдашнем Львове, нужно было закрыть все шинки и кофейни, а также резко сократить число публичных развлечений, ибо эти места как раз и являлись рассадниками распутства. Впрочем, справедливости ради следует признать, что соседний Перемышль показался этому выходцу из Бретани еще более распутным. Переезжая через реку Сян, Гакет с возмущением разглядывал голых мужчин и женщин, которые среди белого дня купались в реке, позволяя себе при этом разные "нескромные позы и действия".