Ныне в славном городе Львове пруды и озерца можно перечислить по пальцам, а когда-то их были сотни - сотни красивых и романтичных прудов, окруженных нетронутой природой. О Пелчинском пруде, который имел среди них едва ли не самую громкую славу, рассказывает польский историк и писатель Францышек Яворский. Этот водоем между взгорьем Цитадели и нынешним Парком культуры имени Богдана Хмельницкого засыпали почти сто лет назад, а вот в середине XIX века пруд был центральным пунктом пейзажа, которому тогдашний Львов присваивал самые знаменитые названия Аркадии и Швейцарии, его воспевали поэты в чудесных стихах. Улыбающиеся зеленые холмы, старые аллейные деревья и безмерность солнца магически притягивали сюда львовян. Пруд со своими таинственными глубинами пользовался и грустной славой - как последнее прибежище львовских самоубийц. Как пишет Яворский, не проходило и года, когда несколько измученных жизнью не искало в водах пруда своей смерти, а вместе с ней и покоя. А еще Пелчинский пруд издревле был местом воскресных рыбалок.
Позже это место неожиданно стало последней надеждой для некрасивых паненок, засидевшихся в девушках. Рассказывали, что как-то раз, прогуливаясь по берегу пруда, молодой драгун увидел намеревавшуюся утопиться девушку, кинулся в воду и спас утопающую. Честь офицера не позволила драгуну бросить спасенную на произвол судьбы и, переполненный романтичными чувствами, он на ней женился. После этого случая многие девушки, которые из-за своей внешности имели проблемы с замужеством, караулили на берегу пруда молодых офицеров. Увидев желанный объект, девушка бросаласьв воду, а офицер неизменно ее спасал. Однако то ли вид не очень привлекательного лица, к тому же со смытыми водой белилами и румянами, то ли подозрение в коварстве девушек, которые, имитируя суицид, желали сыграть на романтичных чувствах спасителя, не побуждали больше ни одного молодого офицера к браку с "русалками". Еще в начале XIX века вся околица Пелчинского пруда была дикой и романтичной пустошью, которую окружала цепь лысых одиночных холмов. Посредине дымили топкие испарения. Старшие львовяне предпочитали за лучшее не отдаляться от дороги, тем более не ездить или ходить вокруг страшных обрывов. Даже пастухи, пасшие коз, боялись блуждать в этих горах, кишевших змеями, осами и шершнями.
Лишь около 1820 года генерал австрийской кавалерии князь Генеквин фон Фреснель обратил внимание на этот романтический закуток, может, потому, что и сам, невзирая на седые волосы, был большим романтиком. Уже имея за собой многие победные битвы, а на груди множество орденов, он пожелал любовных чар и сетей Гименея. В поле его зрения попала молоденькая барышня Зузанна Стшембош, которая, кроме роскошной красоты, имела еще еще и миллионное состояние. Приданое волшебной невесты тянулось по обеим сторонам императорской дороги от Львова до самого Золочева: шестнадцать сел кланялись молодой владелице, для нее шумели леса на всем горном массиве Вороняков.
Но в сердце паненки никогда не заходила весна. Отец девушки, человек чрезвычайно жестокий и деспотичный, был воинственным авантюристом, полностью в стиле польских магнатов XVIII века. В новой, более цивилизованной австрийской эпохе уже не было места для такого типа людей, однако Стшембош и дальше сумасбродил, держа в страхе все окрестности. В конце концов дело дошло до того, что суд вынужден был, учитывая просьбы других членов семьи, забрать из родительских рук молоденькую
Зузанну и поместить ее во львовский монастырь Сакре-Кер. Здесь ее увидел генерал Фреснель и зажегся большой любовью, вот только неизвестно лишь, к самой девушке, или к ее шестнадцати селам. С помощью семьи и интриг неравный брак был заключен. Генералу, кроме собственных родственных уз с Бурбонами, нужны были миллионы польской шляхтенки, а она нуждалась в защите от родительских чудачеств. Молодая госпожа смирилась с судьбой: хотя она не могла найти счастья в объятиях старого генерала, зато он дал ей высокое положение дамы императорского двора, окружил ее ореолом внимания самого знатного общества Вены. И только на самом дне души прекрасной госпожи пряталась печаль, которая вынуждала ее завидовать даже тем бедным женщинам, которые мели венские улицы.
Тем временем старый Стшембош, преисполненный болезненных фантазий, стал на тропу войны со своим зятем. Кроме того, что на дне его душе теплилась нелюбовь к пожилому зятю, начались материальные споры, поскольку генерал, получив в собственность часть имения своей жены, сурово следил за территориальными границами со своим тестем-авантюристом. Мелкие соседские столкновения множились с каждым днем, и наконец дело дошло до спора о тысяче моргов леса. Конфликт чуть ли не привел к массовому кровопролитию, поскольку тесть с зятем не ввязывались ни в какие сентименты наподобие судебных процессов, а просто собрали свои вооруженные силы и вывели их на поле боя.
И вот на горе неподалеку Золочева встретились старый Стшембош во главе 500 крестьян из своих сел и генерал Фреснель с отрядом гусар. Обе стороны готовились серьезно воевать, однако ближайшие соседи начали переговоры с воинственной семьей, и конфликт удалось уладить мирно. Стшембош, однако, не забыл обиду и отомстил зятю достаточно оригинальным способом. Во время ноябрьского восстания 1830 года, в котором этот возмутитель спокойствия взял принял участие по патриотическим и благородным соображениям, его любимый пес спас ему жизнь. После смерти собаки Стшембош выстроил на месте несостоявшейся битвы со своим зятем, как раз напротив часовни - семейного склепа, высокий
обелиск в честь своего любимца, показав тем же, что значительно больше ценит верного четвероногого друга, чем собственного
зятя.
Среди всей этой канители Зузанна имела лишь совещательный голос, ее миллионы постоянно уменьшались и все меньше радости имела она от жизни между двумя буянами - родным отцом и мужем. В конце концов смерть освободила ее от этих двух ближайших
родичей, и графиня наконец могла дать волю своему доброму сердцу и филантропическим чувствам. Во второй раз Зузанна вышла замуж за графа Ожаровского, но в конце жизни материальные проблемы не давали ей покоя. Графиня Ожаровская пережила своего второго мужа и умерла на 89-ом году жизни, посвятив остаток жизни духовным делам. А после генерала Фреснеля во Львове осталась достопримечательность в виде бассейна для военных над Пелчинским прудом и окультуренная вся эта местность. Надпись на низком треснувшем доме с колоннами, который стерегли два льва, выражала сердечную благодарность львовского гарнизона инициатору строительства бассейна. Менее благодарным был львовский магистрат через пятнадцать лет, когда пришлось
чистить пруд за большие деньги, а потом еще неоднократно судиться с военными за возмещение расходов.
Судебный процесс закончился полюбовно: военные признали за магистратом право бесплатно учить плаванию 15 учеников, а жители Львова получили прекрасное место для прогулок, которое в течение многих лет было очень популярным среди горожан и львовских
поэтов.
С другой стороны пруда, на холмах, где военные поставили каменный мост с надписью "Войско построило - городу подарило", происходили показательные выступления военных, на которые сбегались большие жаждущие зрелищ толпы. Эти маневры были настоящим аттрационом для львовской публики. Для более почтенных гостей сооружались палатки откуда все было лучше всего видно, и где сидели по большей части почтенные дамы. В выступлениях участвовали все рода войск, даже артиллерия с пушками.
Ну а еще пруд был местом водных зрелищ. Так как во Львове почему-то нет ни одного моря, то пару раз роль моря играл Пелчинский пруд. Как-то к большой радости эрцгерцога Фердинанда І, всего генералитета и вообще львовян на пруду состоялись показательные выступления воспитанников бассейна, а после их окончания пехота и кавалерия разыграли морскую битву, бросаясь в воду в полном обмундировании. А через несколько лет на том же Пелчинскому пруду состоялась битва чудовищ.
Яркие эффекты, кричащие краска, преувеличение и восхищение тривиальными неожиданностями являлись определяющими во вкусах
львовян. Одевался Львов в ту пору ярко и постоянно демонстрировал красочность жизни в угоду собственному наслаждению. Типичным примером такого вкуса стали торжества с битвой морских чудовищ на Пелчинском пруду, устроенные в 1845 году в пользу потерпевших от наводнений. Сохранилась гравюра - репродукция афиши этого зрелища, которая перечисляла все, что ожидало там львовян. Морские чудовища должны были иметь натуральный вид. Киты, крокодилы, летучие драконы, даже симпатичная Мелюзина, или же сирена, - всего это было достаточно 14 сентября 1845 года на Пелчинскому пруду к радости львовян. Привлекательные литографические афиши сделали свое дело и в назначенное время буквально весь город отправился к пруду. Предприниматели обустраивали трибуны, потому что по львовским обычаям каждый хотел видеть лучше и больше, чем другой. Собралась огромная толпа, а больше всего сетовали на непорядок те, кто активнее всего толкались, стремясь встать в первые ряды.
Если верить тогдашним хроникам, битва морских чудовищ на Пелчинском пруду произвела на горожан неизгладимое впечатление.
По пруду кружили искусственные киты, крокодилы, равно как и лодки, заполненные "неграми" и
"турками". А в завершение этой забавы должно было состояться невиданное
до того времени во Львове зрелище - поимка кита...
В 1915 году во время Первой мировой войны русские оккупационные войска спустили Пелчинский пруд, надеясь найти драгоценности, якобы спрятанные на дне австрийскими властями. А в 1921 году пруд окончательно засыпали, и ничто сейчас уже не напоминает о его минувшей славной истории.
* * *
Автор - Илько Лемко.
Источник: Лемко Илько Цiкавинки з iсторii Львова. - Львiв: Апрioрi, 2011. - 128 с.: iл
Перевод с украинского - наш собственный.