4). Львовские кафе и рестораны во время Первой Мировой войны

В период Первой Мировой войны кафе и рестораны Львова переживали непростой период. Кофе без сахара стал обычным явлением, так как сахар продавали только по карточкам. Дефицит был настолько острым, что в апреле 1917 года власти вообще решили запретить продавать сахар в кофейнях, чтобы ликвидировать еще один возможный канал для спекуляции. Однако потребление принесенного с собой сахара все-таки дозволялось. И когда 12 августа 1920 года в ресторане отеля "Брюлловский" клиенту выдали двойную порцию сахара, что противоречило распоряжению министерства, то администрацию заведения наказали на 20 марок с заменой штрафа 45 днями ареста.

 

Дефицитом были и лимоны. В газетах в те дни печатали советы использовать к чаю не лимоны, а ревень.

 

В российском журнале "Всходы" за 1915 год описаны впечатления российского офицера от пребывания во Львове во время краткосрочной оккупации города царскими войсками: "За газетчиками располагаются кофейни, молочные, чайные. Здесь в глубине невысоких, но чистых кофеен еще можно увидеть тот Львов, каким он был до прихода наших войск. Если вы хотите познать здешнее жилье - посетите с утра одну из тех среднего размера кофеен, которые находятся около площади Рынок или у городского театра... Тут за небольшими столиками с газетой в руках и за чашкой ароматного кофе вы увидите львовских политиков и даже дельцов. Здесь практически все друг друга знают, у каждого есть свое личное, годами насиженое место. Если случайно в кафе заходит посторонний, то в первые минуты на него будут смотреть с удивлением и даже с подозрением, но если вы со своей газетой мирно приткнетесь где-нибудь сбоку и будете тихо сидеть со своей чашкой чая, то рано или поздно к вам привыкнут, и вы почувствуете, как горячо обсуждаются события дня, с каким пылом вспыхивают споры за и против текущего положения вещей, какие грандиозные стратегические комбинации рождаются в умах и какие удивительные реформы планируются. 

 

Около девяти утра открываются магазины, и день начинает свой привычный круг. В 12 снова все затихает: в этот час здесь обед и до двух все закрыто. После двух город снова оживает, но настоящая жизнь начинается только под вечер. Около шести тротуары полны людей, витрины магазинов сияют и манят, кофейни снова полны, в кинематографах яблоку негде упасть. Густые толпы фланируют по дорожкам и тротуарам, стоят у магазинов, заполняют пассажи. Пробегают ярко освещенные трамваи, снуют "дрожки" (парные экипажи с типично австрийскими возницами) - всюду жизнь и движение. А вот после десяти вечера все снова затихает: трамваи заканчивают свои рейсы, гаснут окна магазинов, толпы расходятся, и город вновь погружается в мертвую тишину, которую изредка прерывают крики патрулей и многочисленных обходов".

 

С началом Первой Мировой жизнь львовских кофейных и питейных заведений закипела в несколько ином режиме. Власти запретили продажу алкоголя, а потому заведения, где алкогольные напитки были незаменимым атрибутом отдыха и времяпрепровождения, быстро закрылись. "Тень смерти упала на них, - писал современник, - большинство стояли запертые с запасами, спрятанными глубоко в подвалах под массивными печатями. Время от времени злоумышленники взламывали замки и печати, выкрадывали бутылки со спиртным, а затем появлялись на улицах развеселые пошатывающиеся фигуры, удивлявшие прохожих и во многих вызывавшие жгучую зависть. Уже не слышны были в кнайпах крики:"Пане старший, три больших с пеной" . Да и в "Жорже" можно было не прислушиваться - никакого хлопка пробок от шампанского. Недавно я встретил одного знакомого любителя пива пенистого и сперва даже не узнал его. Животик опал, взгляд очистился, в голосе явно прибавилась звонкость, а во всем облике сквозила явно прибавившаяся жизненная энергия. Рассказал мне про победу над зависимостью от напитка Гамбринуса, с которой жил годами. Поначалу его даже почти ломало, потом он почувствовал депрессию, а затем у него наступил настоящий голод - он просто бросился заедать свое раздражение, после чего стал роскошествовать лимонадом".

 

Не зная, где залить свои горести и душевные хворобы, многие львовяне так и засели понуро у семейных очагов.

 

Впрочем, не все. 19 июля 1919 года одна из городских газет писала: "Небесных пташек, что не сеят, не жнут, а ищут вокруг дураков, в последнее время расплодилось немерянно. Один из этой братии посетил недавно ресторан Теннебаума (ул. Рейтана, 1), где сначала заказал себе бокал горилки, а затем потребовал от хозяина 1000 крон в обмен на молчание о том, где он достал горилку. Родственник хозяина заплатил ему 500 крон, но потом сам сообщил в полицию. Шантажиста ищут".

 

Автор - Юрий Винничук.

 

Источник: Винничук Ю. Кнайпы Львова. - Львов: ЛА "Пирамида", 2005. 

 

Перевод с украинского - наш собственный!!!

 

 

 

В период Первой Мировой войны кафе и рестораны Львова переживали непростой период. Кофе без сахара стал обычным явлением, так как сахар продавали только по карточкам. Дефицит был настолько острым, что в апреле 1917 года власти вообще решили запретить продавать сахар в кофейнях, чтобы ликвидировать еще один возможный канал для спекуляции. Однако потребление принесенного с собой сахара все-таки дозволялось. И когда 12 августа 1920 года в ресторане отеля "Брюлловский" клиенту выдали двойную порцию сахара, что противоречило распоряжению министерства, то администрацию заведения наказали на 20 марок с заменой штрафа 45 днями ареста.

 

Дефицитом были и лимоны. В газетах в те дни печатали советы использовать к чаю не лимоны, а ревень.

 

В российском журнале "Всходы" за 1915 год описаны впечатления российского офицера от пребывания во Львове во время краткосрочной оккупации города царскими войсками: "За газетчиками располагаются кофейни, молочные, чайные. Здесь в глубине невысоких, но чистых кофеен еще можно увидеть тот Львов, каким он был до прихода наших войск. Если вы хотите познать здешнее жилье - посетите с утра одну из тех среднего размера кофеен, которые находятся около площади Рынок или у городского театра... Тут за небольшими столиками с газетой в руках и за чашкой ароматного кофе вы увидите львовских политиков и даже дельцов. Здесь практически все друг друга знают, у каждого есть свое личное, годами насиженое место. Если случайно в кафе заходит посторонний, то в первые минуты на него будут смотреть с удивлением и даже с подозрением, но если вы со своей газетой мирно приткнетесь где-нибудь сбоку и будете тихо сидеть со своей чашкой чая, то рано или поздно к вам привыкнут, и вы почувствуете, как горячо обсуждаются события дня, с каким пылом вспыхивают споры за и против текущего положения вещей, какие грандиозные стратегические комбинации рождаются в умах и какие удивительные реформы планируются. 

 

Около девяти утра открываются магазины, и день начинает свой привычный круг. В 12 снова все затихает: в этот час здесь обед и до двух все закрыто. После двух город снова оживает, но настоящая жизнь начинается только под вечер. Около шести тротуары полны людей, витрины магазинов сияют и манят, кофейни снова полны, в кинематографах яблоку негде упасть. Густые толпы фланируют по дорожкам и тротуарам, стоят у магазинов, заполняют пассажи. Пробегают ярко освещенные трамваи, снуют "дрожки" (парные экипажи с типично австрийскими возницами) - всюду жизнь и движение. А вот после десяти вечера все снова затихает: трамваи заканчивают свои рейсы, гаснут окна магазинов, толпы расходятся, и город вновь погружается в мертвую тишину, которую изредка прерывают крики патрулей и многочисленных обходов".

 

С началом Первой Мировой жизнь львовских кофейных и питейных заведений закипела в несколько ином режиме. Власти запретили продажу алкоголя, а потому заведения, где алкогольные напитки были незаменимым атрибутом отдыха и времяпрепровождения, быстро закрылись. "Тень смерти упала на них, - писал современник, - большинство стояли запертые с запасами, спрятанными глубоко в подвалах под массивными печатями. Время от времени злоумышленники взламывали замки и печати, выкрадывали бутылки со спиртным, а затем появлялись на улицах развеселые пошатывающиеся фигуры, удивлявшие прохожих и во многих вызывавшие жгучую зависть. Уже не слышны были в кнайпах крики:"Пане старший, три больших с пеной" . Да и в "Жорже" можно было не прислушиваться - никакого хлопка пробок от шампанского. Недавно я встретил одного знакомого любителя пива пенистого и сперва даже не узнал его. Животик опал, взгляд очистился, в голосе явно прибавилась звонкость, а во всем облике сквозила явно прибавившаяся жизненная энергия. Рассказал мне про победу над зависимостью от напитка Гамбринуса, с которой жил годами. Поначалу его даже почти ломало, потом он почувствовал депрессию, а затем у него наступил настоящий голод - он просто бросился заедать свое раздражение, после чего стал роскошествовать лимонадом".

 

Не зная, где залить свои горести и душевные хворобы, многие львовяне так и засели понуро у семейных очагов.

 

Впрочем, не все. 19 июля 1919 года одна из городских газет писала: "Небесных пташек, что не сеят, не жнут, а ищут вокруг дураков, в последнее время расплодилось немерянно. Один из этой братии посетил недавно ресторан Теннебаума (ул. Рейтана, 1), где сначала заказал себе бокал горилки, а затем потребовал от хозяина 1000 крон в обмен на молчание о том, где он достал горилку. Родственник хозяина заплатил ему 500 крон, но потом сам сообщил в полицию. Шантажиста ищут".

 

Автор - Юрий Винничук.

 

Источник: Винничук Ю. Кнайпы Львова. - Львов: ЛА "Пирамида", 2005. 

 

Перевод с украинского - наш собственный!!!

 

 

 

В период Первой Мировой войны кафе и рестораны Львова переживали непростой период. Кофе без сахара стал обычным явлением, так как сахар продавали только по карточкам. Дефицит был настолько острым, что в апреле 1917 года власти вообще решили запретить продавать сахар в кофейнях, чтобы ликвидировать еще один возможный канал для спекуляции. Однако потребление принесенного с собой сахара все-таки дозволялось. И когда 12 августа 1920 года в ресторане отеля "Брюлловский" клиенту выдали двойную порцию сахара, что противоречило распоряжению министерства, то администрацию заведения наказали на 20 марок с заменой штрафа 45 днями ареста.

 

Дефицитом были и лимоны. В газетах в те дни печатали советы использовать к чаю не лимоны, а ревень.

 

В российском журнале "Всходы" за 1915 год описаны впечатления российского офицера от пребывания во Львове во время краткосрочной оккупации города царскими войсками: "За газетчиками располагаются кофейни, молочные, чайные. Здесь в глубине невысоких, но чистых кофеен еще можно увидеть тот Львов, каким он был до прихода наших войск. Если вы хотите познать здешнее жилье - посетите с утра одну из тех среднего размера кофеен, которые находятся около площади Рынок или у городского театра... Тут за небольшими столиками с газетой в руках и за чашкой ароматного кофе вы увидите львовских политиков и даже дельцов. Здесь практически все друг друга знают, у каждого есть свое личное, годами насиженое место. Если случайно в кафе заходит посторонний, то в первые минуты на него будут смотреть с удивлением и даже с подозрением, но если вы со своей газетой мирно приткнетесь где-нибудь сбоку и будете тихо сидеть со своей чашкой чая, то рано или поздно к вам привыкнут, и вы почувствуете, как горячо обсуждаются события дня, с каким пылом вспыхивают споры за и против текущего положения вещей, какие грандиозные стратегические комбинации рождаются в умах и какие удивительные реформы планируются. 

 

Около девяти утра открываются магазины, и день начинает свой привычный круг. В 12 снова все затихает: в этот час здесь обед и до двух все закрыто. После двух город снова оживает, но настоящая жизнь начинается только под вечер. Около шести тротуары полны людей, витрины магазинов сияют и манят, кофейни снова полны, в кинематографах яблоку негде упасть. Густые толпы фланируют по дорожкам и тротуарам, стоят у магазинов, заполняют пассажи. Пробегают ярко освещенные трамваи, снуют "дрожки" (парные экипажи с типично австрийскими возницами) - всюду жизнь и движение. А вот после десяти вечера все снова затихает: трамваи заканчивают свои рейсы, гаснут окна магазинов, толпы расходятся, и город вновь погружается в мертвую тишину, которую изредка прерывают крики патрулей и многочисленных обходов".

 

С началом Первой Мировой жизнь львовских кофейных и питейных заведений закипела в несколько ином режиме. Власти запретили продажу алкоголя, а потому заведения, где алкогольные напитки были незаменимым атрибутом отдыха и времяпрепровождения, быстро закрылись. "Тень смерти упала на них, - писал современник, - большинство стояли запертые с запасами, спрятанными глубоко в подвалах под массивными печатями. Время от времени злоумышленники взламывали замки и печати, выкрадывали бутылки со спиртным, а затем появлялись на улицах развеселые пошатывающиеся фигуры, удивлявшие прохожих и во многих вызывавшие жгучую зависть. Уже не слышны были в кнайпах крики:"Пане старший, три больших с пеной" . Да и в "Жорже" можно было не прислушиваться - никакого хлопка пробок от шампанского. Недавно я встретил одного знакомого любителя пива пенистого и сперва даже не узнал его. Животик опал, взгляд очистился, в голосе явно прибавилась звонкость, а во всем облике сквозила явно прибавившаяся жизненная энергия. Рассказал мне про победу над зависимостью от напитка Гамбринуса, с которой жил годами. Поначалу его даже почти ломало, потом он почувствовал депрессию, а затем у него наступил настоящий голод - он просто бросился заедать свое раздражение, после чего стал роскошествовать лимонадом".

 

Не зная, где залить свои горести и душевные хворобы, многие львовяне так и засели понуро у семейных очагов.

 

Впрочем, не все. 19 июля 1919 года одна из городских газет писала: "Небесных пташек, что не сеят, не жнут, а ищут вокруг дураков, в последнее время расплодилось немерянно. Один из этой братии посетил недавно ресторан Теннебаума (ул. Рейтана, 1), где сначала заказал себе бокал горилки, а затем потребовал от хозяина 1000 крон в обмен на молчание о том, где он достал горилку. Родственник хозяина заплатил ему 500 крон, но потом сам сообщил в полицию. Шантажиста ищут".

 

Автор - Юрий Винничук.

 

Источник: Винничук Ю. Кнайпы Львова. - Львов: ЛА "Пирамида", 2005. 

 

Перевод с украинского - наш собственный!!!

 

 

 

В период Первой Мировой войны кафе и рестораны Львова переживали непростой период. Кофе без сахара стал обычным явлением, так как сахар продавали только по карточкам. Дефицит был настолько острым, что в апреле 1917 года власти вообще решили запретить продавать сахар в кофейнях, чтобы ликвидировать еще один возможный канал для спекуляции. Однако потребление принесенного с собой сахара все-таки дозволялось. И когда 12 августа 1920 года в ресторане отеля "Брюлловский" клиенту выдали двойную порцию сахара, что противоречило распоряжению министерства, то администрацию заведения наказали на 20 марок с заменой штрафа 45 днями ареста.

 

Дефицитом были и лимоны. В газетах в те дни печатали советы использовать к чаю не лимоны, а ревень.

 

В российском журнале "Всходы" за 1915 год описаны впечатления российского офицера от пребывания во Львове во время краткосрочной оккупации города царскими войсками: "За газетчиками располагаются кофейни, молочные, чайные. Здесь в глубине невысоких, но чистых кофеен еще можно увидеть тот Львов, каким он был до прихода наших войск. Если вы хотите познать здешнее жилье - посетите с утра одну из тех среднего размера кофеен, которые находятся около площади Рынок или у городского театра... Тут за небольшими столиками с газетой в руках и за чашкой ароматного кофе вы увидите львовских политиков и даже дельцов. Здесь практически все друг друга знают, у каждого есть свое личное, годами насиженое место. Если случайно в кафе заходит посторонний, то в первые минуты на него будут смотреть с удивлением и даже с подозрением, но если вы со своей газетой мирно приткнетесь где-нибудь сбоку и будете тихо сидеть со своей чашкой чая, то рано или поздно к вам привыкнут, и вы почувствуете, как горячо обсуждаются события дня, с каким пылом вспыхивают споры за и против текущего положения вещей, какие грандиозные стратегические комбинации рождаются в умах и какие удивительные реформы планируются. 

 

Около девяти утра открываются магазины, и день начинает свой привычный круг. В 12 снова все затихает: в этот час здесь обед и до двух все закрыто. После двух город снова оживает, но настоящая жизнь начинается только под вечер. Около шести тротуары полны людей, витрины магазинов сияют и манят, кофейни снова полны, в кинематографах яблоку негде упасть. Густые толпы фланируют по дорожкам и тротуарам, стоят у магазинов, заполняют пассажи. Пробегают ярко освещенные трамваи, снуют "дрожки" (парные экипажи с типично австрийскими возницами) - всюду жизнь и движение. А вот после десяти вечера все снова затихает: трамваи заканчивают свои рейсы, гаснут окна магазинов, толпы расходятся, и город вновь погружается в мертвую тишину, которую изредка прерывают крики патрулей и многочисленных обходов".

 

С началом Первой Мировой жизнь львовских кофейных и питейных заведений закипела в несколько ином режиме. Власти запретили продажу алкоголя, а потому заведения, где алкогольные напитки были незаменимым атрибутом отдыха и времяпрепровождения, быстро закрылись. "Тень смерти упала на них, - писал современник, - большинство стояли запертые с запасами, спрятанными глубоко в подвалах под массивными печатями. Время от времени злоумышленники взламывали замки и печати, выкрадывали бутылки со спиртным, а затем появлялись на улицах развеселые пошатывающиеся фигуры, удивлявшие прохожих и во многих вызывавшие жгучую зависть. Уже не слышны были в кнайпах крики:"Пане старший, три больших с пеной" . Да и в "Жорже" можно было не прислушиваться - никакого хлопка пробок от шампанского. Недавно я встретил одного знакомого любителя пива пенистого и сперва даже не узнал его. Животик опал, взгляд очистился, в голосе явно прибавилась звонкость, а во всем облике сквозила явно прибавившаяся жизненная энергия. Рассказал мне про победу над зависимостью от напитка Гамбринуса, с которой жил годами. Поначалу его даже почти ломало, потом он почувствовал депрессию, а затем у него наступил настоящий голод - он просто бросился заедать свое раздражение, после чего стал роскошествовать лимонадом".

 

Не зная, где залить свои горести и душевные хворобы, многие львовяне так и засели понуро у семейных очагов.

 

Впрочем, не все. 19 июля 1919 года одна из городских газет писала: "Небесных пташек, что не сеят, не жнут, а ищут вокруг дураков, в последнее время расплодилось немерянно. Один из этой братии посетил недавно ресторан Теннебаума (ул. Рейтана, 1), где сначала заказал себе бокал горилки, а затем потребовал от хозяина 1000 крон в обмен на молчание о том, где он достал горилку. Родственник хозяина заплатил ему 500 крон, но потом сам сообщил в полицию. Шантажиста ищут".

 

Автор - Юрий Винничук.

 

Источник: Винничук Ю. Кнайпы Львова. - Львов: ЛА "Пирамида", 2005. 

 

Перевод с украинского - наш собственный!!!

 

 

с