- "Петушиная война"
- Братья Белоскурские
- Банда Полицких
- Украденый бурмистр
- Шляхтич-меломан
- Наказанное своеволие
В течение своей истории Львов очень часто страдал от произвола и самодурства шляхты. За чертой городских границ, где заканчивалась юрисдикция городских властей, сразу же начиналась великопанская "вольница", отголоски которой часто перелетали и на территорию столицы Галиции. Конфликты между шляхтой и городом были настолько распространенным явлением, что польский король даже установил специальную систему денежной заставы - вадиум (vadium). Она предусматривала уплату значительной суммы той из сторон конфликта, которая первой нарушит условия перемирия. В 1623 году король установил вадиум в 50 000 дукатов в связи с враждой между Львовом и шляхтичем Янушем Тышкевичем. Тот, кто первым учинил бы какой-нибудь недружественный акт в отношении другой стороны, должен был бы уплатить потерпевшему эти деньги. Через четыре года, в 1627 году, еще одна застава была установлена в конфликте между городом и Александром Прусиновским.
Очень неприятные моменты пережил Львов во время шляхетского бунта 1637 года, получившего название "Петушиной войны". Все началось с того, что весной 1537 года король Сигизмунд I Старый выпустил универсал с призывом к шляхте вступать в ополчение, которое должно было отправиться в поход против молдавского господаря Петрила Рареша. Местом общего сбора войска был назначен Львов. В течение лета близ города собрались около 150 тысяч человек. Крупные воинские лагеря были размещены близ церкви Святого Юра, на Байках, Знесенни и на Сбоисках.
Однако вместо того чтобы выступить на войну, шляхта взбунтовалась. Главные претензии гордых шляхтичей вызывали введенные государством еще в 1510 году королевские пошлины, а также введение коронной метрики. Оппозицию королю воглавил коронный маршал Петр Кмита. В середине июля 1637 года во Львов приехал король, решивший сам попробовать утихомирить негодующую шляхту. Король Сигизмунд остановился в Низком замке, а непокорные шляхтичи собрались на большое общее собрание у церкви Святого Юра. Свои условия шляхтичи передали королю, но он отказался обсуждать их. Кульминацией событий стал день 22 августа, когда на обширной равнине близ Сбоиск, за современной Жовквоской заставой собрались чуть ли не все 150 тысяч панов шляхичей, не желавших воевать, а стремившихся защитить свои права. Собравшихся пытался успокоить первый сенатор Речи Посполитой, краковский каштелян Ян Тарновский, но его никто не хотел слушать. В какой-то момент какой-то разгорячившийся шляхтич даже выстрелил в него, но к счастью не попал. Зазвучали угрозы и призывы разобраться со всеми сенаторами. Митинги и переговоры продолжались до 9 сентября, пока у короля не кончилось терпение и он не распустил шляхтичей по домам.
Все эти события получили название "Петушиной войны", так как шляхта за время своего пребывания под Львовом нанесла страшный ущерб всем предместьям и поела всех куриц в радиусе нескольких десятков километров от города. Решая "вопросы государственной важности", участники событий не задумывались над такими мелочами, как добыча провизии, а попросту грабили жителей предместий и возы с товарами, направлявшиеся во Львов. Город и его ближайшие окрестности еще долго залечивали раны, нанесенные бунтарской шляхтой, которая не любила воевать, но зато очень любила курятину.
Не меньший вред причиняли городу и небольшие шайки шляхтичей, очень часто переходившие за черту закона. В 1590 году ночным кошмаром для Львова и его окрестностей стали братья-шляхтичи Войцех и Николай Белоскурские, сыновья бурграфа Верхнего замка. Сам их отец, бурграф Верхнего замка Ян Белоскурский Белозерский был человеком глубоко порядочным и благородным. Постоянно занятый королевской службой, он не мог уделять должного внимания своим четырем сыновьям. Воспитание детей легло на плечи его жены, которая во всем потакала своим питомцам. Особенно распущенными росли двое старших братьев, уже упомянутые Войцех и Николай.
Бесчинствуя и грабя по ночам, днем братья отсиживались в Верхнем замке, под крылышком у своего отца Яна. Там же братья укрывали и награбленное имущество. Жители Львова неоднократно жаловались на братьев-разбойников их отцу и королевскому старосте, но ни тот, ни другой долго не хотели верить в то, что сыновья бурграфа могут быть преступниками.
В конце концов гороржане решили пожаловаться в провинциальное собрание шляхты Русского воеводства - сеймик в Судовой Вишне. С жалобой горожан туда отправились Павел Елёнек и Станислав Генсёрек. На собрании шляхты Елёнек предложил отправить старшего Белоскурского в отставку, а бурграфом назначить кого-нибудь помоложе. Кроме того, он предложил, чтобы шляхта призвала ясновельможных разбойников к порядку. Братья-разбойники, также прибывшие на сейм, естественно, все отрицали. Белоскурские решили отомстить предстаыителям горожан и устроили засаду близ корчмы в Бартатовском лесу по дороге на Львов. Возвращавшихся домой львовян схватили, сильно избили и потащили в лесную чащу, чтобы там окнчательно расправиться с ними. От неминуемой смерти Елёнека и Генсёрека спасло лишь появление проезжих путников, которые спугнули бандитов.
Городские власти пожаловались королю, а тот приказал старосте провести полное расследование. Братья Белоскурские на суд, естественно, не явились. Суд заочно приговорил Войцеха и Николая к смертной казни. Старый бурграф умер от позора и стыда, а вскоре пришла весть о том, что и оба разбойничка погибли в какой-то пьяной драке.
Спустя 30 лет Львов много натерпелся от еще одних своевольных шляхтичей - братьев Якуба и Андрея Полицких. Своим логовом эти братья-разбойники сделали поселок под названием Сокольники. Основу их банды составляли почти полтора десятка бывших наемных воинов "лисовчиков", имевших большой боевой опыт и отличавшихся крайней жестокостью. Кроме них, в банде состояли еще несколько шляхтичей и даже крестьян из самих Сокольников. В архивных документах сохранились имена двух крестьян-преступников: Йоб и Флёрек.
Банда Полицких орудовала в окрестностях Львова почти два года, пока не была разгромлена в 1625 году. Можно утверждать, что по части злочинств братья превзошли всех своих предшественников. Особой жестокостью и, как сейчас принято выражаться, "крутостью" выделялся младший из братьев, Анджей, которому на момент начала его крминальной карьеры едва исполнилось 17 лет. Во время оргнаизованного им нападения на загородный фольварк львовского мещанина Криштановича бандиты не только полностью ограбили фольварк, но и убили трех человек, оказавшихся в усадьбе в момент нападения. Анджей Полицкий приказал связать трупы рука к руке и нога к ноге, а затем сбросить тела в колодец. Не меньшим злодеем был и старший Полицкий, который часто убивал людей просто для удовольствия. Как-то близ костела Марии Магдалины он встретил какого-то королевского чиновника и после недолгой перепалки разрубил ему шею. Бартья множество раз грабили жителей предместий, убивали прохожих, нападали на зажиточных купцов, гроимли загородные резиденции, фольварки и пасеки львовян. Позже на суде жители Кульпаркова рассказывали: "Все предместье в той стороне, по которой Полицкие ездили в Сокольники, не знало покоя и подвергалось великим утесненим, грабежам и нападениям как от самих Полицких, так и от их прислужников и даже от крестьян из Сокольников. Все предпочитали отсиживаться в хатах, но и там мало кто чувствовал себя спокойно, каждый из нас боялся выходить на дорогу, куда-нибудь ехать или даже просто стоять перед домом".
Успешной деятельности банды Полицких помогала хорошо налаженная разведка. Глазами и ушами братьев был талантливый шпион Гонсеровский, постоянно следивший за тем, что происходит во Львове и его окрестностях. Шпион сообщал бандитам про появление в городе богатого купца, про намерение кого-нибудь из зажиточных горожан выехать по делам в загородную усадьбу или даже про просто проданную кому-нибудь из жителей предместья корову и тому подобные сделки. Для своих "операций" Гонсеровский постоянно переодевался. То он появлялся в одежде крестьянина, то ремеленника, то монаха, а иногда и еврея.
Банда чувствовала себя настолько вольготно, что Полицкие начали появляться средь бела дня в предместьях и даже в самом Львове. Понятное дело, что в город злодеи приезжали вместе с крупным хорошо вооруженным отрядом. В 1625 году, во время одного из таких посещений разгорелся конфликт, положивший конец преступной деятельности Полицких. Историк Львова Владислав Лозинский с сарказмом указывал на то, что банду братьев-разбойников ликвидировали не правоохранительные органы, а подобные им же самим шляхтичи, так что причиной конфликта стало не стремление к справедливости, а обычная кровная месть.
Как-то во время очередного визита во Львов банда Полицких распоясалась настолько, что устроила бесчинство прямо у стен Доминиканского костела. Когда разбойники начали стрелять по окнам соседних зданий, из одного из таких зданий выглянул некий Николай Цетнер и призвал их к порядку. Бандиты не прореагировали, а когда Цетнер и его гость Станислав Глембоцкий вышли на улицу с саблями в руках, один из шайки Полицких шляхтич Островский даже выстрелил в них из ружья, но к счастью не попал. В ответ Глембоцкий обратился к нему со словами: "А ты сам попробуй! Не надейся на ружье!". Островский спрыгнул с коня и скрестил с Глембоцким сабли, но тут в дело вмешался Якуб Полицкий и двумя выстрелами наповал убил Глембоцкого. Началось замешательство, в результате которого убийца и большинство его дружков сумели скрыться за городскую черту. Однако в руки львовян попал зачинатель конфликта Островский.
Бартья убитого Глембоцкого Николай и Павел поклялись отомстить обидчикам. Собрав небольшой отряд из решительных и надежных людей, они ночью напали на дом матери Полицких в Годовице, где по слухам бандиты прятали награбленное имущество и время от времени ночевали. В ходе ночной стычки в руки рассерженных горожан попал младший брат, Анджей Полицкий, а несколько его соратников были убиты во время атаки. В ходе перестрелки также была убита сестра бандитов, молодая и очень красивая девушка, в которую попали аж три пули. Позже мать убитой подала жалобу во львовский магистрат, что нападавшие сняли с убитой дорогую одежду, а также украли из дома 1000 злотых.
Пойманного Полицкого во Львове посадили в подземную тюрьму "Геляжинка", считавшуюся одной из худших в городе. Молодой бандит должен был привлечен к ответственности по тому же делу, что и схваченный ранее Островский, но его взял под защиту королевский староста Мнишек. Представитель короля перевел преступника в свою собственную темницу, а затем и вообще практически освободил его из-под стражи. Боясь мести со стороны брата, все еще находившегося на воле, свидетели боялись выступать против Анджея, а потому дело против него быстро рассыпалось. Что же касается Островского, то после того, как к нему дважды были применены пытки, он быстро сознался в многочисленных преступлениях и был обезглавлен на львовской площади Рынок. Интересно, что освобожденный из-под стражи Полицкий не стал, что называется, молчать в тряпочку, а начал заваливать различные инстанции жалобами на Глембоцких, напавших на дом его матери, а также на львовский городской совет, "незаконно" посадивший его в темницу.
Большой резонанс вызвала во Львове история похищения Самуэлем Немиричем бурмистра Бартоломея Уберовича. Немирич, проживавший в Галицком предместье в начале XVII века, "прославился" постоянными дебошами, хулиганством и грабежами. Шляхтич всячески издевался над своми соседями, стрелял по ним, а затем даже изнасиловал девушку, продававшую пирожные. Бурмистр Бартоломей Уберович отправил наряд цепарей, которые задержали Немирича и посадили его в темницу ратуши. Суд, который состоял наполовину из шляхтичей, а наполовину из мещан, приговорил возмутителя спокойствия к смертной казни, но благодаря коллективной петиции местной шляхты смертная казнь Немиричу была заменена тюремным заключением и денежным штрафом.
Оказавшись на свободе, Немирич затаил обиду на магистрат и решил отомстить. В своей усадьбе он сколотил банду из нескольких десятков головорезов и вскоре, вместе со своим приятелем Ежи Лясоцким, вернулся во Львов. Немирич и его подручные остановились под городом и, выследив Уберовича, напали на него, когда бурмистр выехал в свое загородное имение. 23 июля 1619 года среди ночи бандиты подъехали к дому, где ночевал Уберович. Тот уже спал, но когда услышал, что на ночлег просится земский писарь Свошовский (его именем назвался Немирич), то открыл дверь. Бурмистра немедленно схватили и в одной ночной рубашке привязали к седлу коня. Кроме того, Немирич сорвал с шеи бурмистра кошель, в котором лежало 47 дукатов. Похитители погнали коней галопом, не разбирая дороги, поэтому Уберович, который лежал животом поперек седла, сильно ободрался и ушибся и даже стал умолять, чтобы его сразу убили, так ак он больше не может выдержать подобной муки.
Тем временем львоские власти организовали погоню. Один из городских чиновников высокого ранга поспешил на помощь бурмистру, прихватив с собой еще и князя Заславского, чье воинское подразделение как раз проезжало через Львов. Немирича догнали лишь на Волыни. Уберовича удалось отбить, но сам похититель сумел удрать. Затем городские власти Львова сумели получить у гетмана Станислава Жолкевского специальный универсал, по которому Немирич был приговорен к заочному изгнанию.
Еще один случай похищения шляхтичем человека произошел тоже во Львове в 1623 году. Шляхтич Баратынский, который очень любил музыку и пение, попытался украсть из львовского иезуитского костела 14-летнего мальчика певчего, славившегося своим чрезвычайно красивым голосом. "Меломан" хотел, чтобы юный певчий услаждал лишь его благродный слух. Баратынский подумал даже о том, что со времене юноша может потерять свой изысканный голос, а потому нанял хирурга, который должен был кастрировать несчастного, когда тот окажется в шляхетских руках. Вооруженная ватага Баратныского ворвалась в костел в самый разгар мессы и попыталась забрать мальчишку силой. К счастью, прихожане, находившиеся в костеле, помогли иезуитам отбить певчего. Разобиженный на иезуитов Баратынский на следующий день встретил на улице одного из своих вчерашних обидчиков и приказал своему слуге его застрелить. От неминуемой смерти иезуита спасли лишь быстрые ноги...
Надо признать, что чаще всего шляхтичи, совершавшие разного рода преступления и злочинства против мещан, оставались безнаказанными. Даже в тех случаях, когда пойманного разбойника удаваллсь посадить на некоторое время городскую тюрьму, очухавшийся правонарушитель начинал засыпать все мыслимые инстанции жалобами на "нарушения его шляхетских прав". И все же иногда рука справедливости настигала преступника из шляхетской среды. Наиболее показательный случай такого рода произошел в 1618 году, когда шляхтич Петр Курнатовский какой-то буйной выходкой спровоцировал гневный ответ местных армян. Когда шляхтич проезжал во Львове по улице Святого Яна, целиком заселенной армянами, он чем-то сильно рассердил ее жителей (можно предположить, что каким-нибудь кощунством, так как городской писарь даже не записал в своей книге, что именно стало причиной конфликта). Разъяренные жители улицы, которых возглавил Кшиштоф Хачки, начали забрасывать шляхтича камнями. Камни кидали все, даже женщины и дети. В общем, дело кончилось тем, что Курнатовский погиб на месте.
Достаточно часто отпор бесчинствующим шляхтичам оказывали евреи из Краковского предместья. Они были значительно более боевитыми и организованными. нежели их единоверцы из еврейского квартала в самом городе. В мае 1600 года владелец фольварка под Львовом Ян Оборский вместе с челядью напал на Краковское предместье. Хулиганы побили людей, разбили окна и витрины и даже подожгли какой-то домик. Местные евреи быстро оправились от первоначального шока, собрались и дали нападавшим хорошую взбучку. Вооруженная группа местных евреев настигла ватагу Оборского, когда утомившиеся от своих "подвигов" буяны отдыхали в корчме некоего Йоська. Погромщиков хорошенько отлупили, у многих отобрали оружие и деньги, а с некоторых даже содрали одежду. Инициатор конфликта Оборский потом даже пожаловался в магистрат, что во время этой стычки пропал без вести один из его слуг.
Еще одна подобная история случилась в 1607 году. На этот раз подоплека конфликта лежала в экономической сфере. Намереваясь избавиться от конкурентов, мясники-христиане подговорили двух шляхтичей Альберта Чеховича и Кшиштофа Раковского, чтобы те помогли мясникам "разобраться" с евреями-продавцами мяса. Собрав несколько десятков человек, шляхтичи напали на дом еврея-мясника Мониша и попробовали отобрать приготовленное на продажу мясо. Мониш начал кричать и к нему на подомогу прибежал его сосед Натан. Разбойники жестоко избили обоих евреев и скрылись. У Натана была сломана рука, а у хозяина Мониша все тело было покрыто страшными ранами.
Вскоре евреям предоставилась возможность отомстить. Поймав Чеховича у Краковских ворот, евреи из предместья избили его, сорвали с него одежду и за ноги отволокли в одинг из домов,где экзекуция была продолжена. Затем сильно избитого, раздетого и босого шляхтича отвели в магистрат и бросили в темницу.</lj-cut>